Н. А. ШЕСТАКОВА

Собственно лексические архаизмы в русском языке

В статье рассматривается архаическая лексика, формирующая разряд собственно лексических архаизмов, показаны особенности мотивационных отношений между производным и производящим словами, обусловливающие переход лексемы в разряд собственно лексических архаизмов, а также другие причины, вызывающие появление этих слов в языке.

Ключевые слова: собственно лексический архаизм; производная основа; производящая основа; словообразовательная мотивированность; потенциальная лексика; омонимия.

Процессы обогащения словарного состава русского языка и архаизации определенной его части идут параллельно. Активация и ослабление функционирования слова связаны с особенностями развития лексической системы русского языка, чутко реагирующей на процессы, происходящие в современном мире.

Период архаизации лексики очень длительный и не такой заметный, как появление новых слов, и, по мнению некоторых лингвистов, не столь существенный, как развитие национального языка в целом, однако изучение причин устаревания слов играет немаловажную роль в осмыслении процессов дальнейшего формирования системы русской лексики и, соответственно, изменений, происходящих в мире. Причины архаизации лексики следует искать не только в языковых процессах нашего времени, но и на протяжении всего периода становления и развития русского национального языка.

В научной литературе выделяются следующие факторы, способствующие устареванию слов: активное формирование русского литературного языка (XVIII в.), связанное со становлением Российского государства, что обусловило тенденцию к устранению избыточных наименований, дублирующих друг друга; семантический перелом в лексической системе русского литературного языка, наступивший в XIX в.

Архаизацию лексики вызывают изме-

Шестакова Наталья Алексеевна, кандидат филол. наук, доцент БГУ. E-mail: [email protected]

нения в государственной и общественной жизни страны, вследствие чего ограничивается сфера употребления слов, связанных с прежним жизненным укладом, происходит сознательный отказ от отдельных групп лексики (в частности, от некоторых тематических групп старославянизмов), а также борьба с так называемой галломанией, оказывавшей отрицательное влияние на формирование национального языка.

На устаревание лексики влияет низкая частотность или малая употребительность слова, приводящая к тому, что слово забывается современниками или становится непонятным.

В зависимости от характера внутренних причин устаревания выделяют различные типы архаической лексики: собственно лексические, словообразовательные (деривационные), фонетические и др.

На наш взгляд, наиболее интересным в этом плане является разряд собственно лексических архаизмов. Несомненно, на формирование разряда оказывают влияние факторы общеязыкового характера, изложенные выше, однако анализ конкретного материала (по данным толковых словарей XVII-XX вв., более двух тысяч лексем были квалифицированы нами как собственно лексические архаизмы) позволил установить языковые причины, вызывающие появление этой группы слов.

К собственно лексическим архаизмам мы относим устаревшие, преимущественно однозначные слова, вытесненные в современном языке активными эквивалентами с другой основой: безатомный -

безъядерный, бесславить - бесчестить, позорить, бражник - пьяница, гуляка, ведренный - ясный, солнечный, сухой (о погоде); взрачность - красота, привлекательность; воздыхательный - грустный, жалобный; выключка - увольнение (со службы); гарпагон - скупец, скряга; гунявый - лысый, плешивый; замаши-стый - удалой, бойкий и др. Одна из причин возникновения собственно лексических архаизмов кроется в характере производящей основы и в особенностях мо-тивационных отношений между производным и производящим словами, потому что более 80% от общего количества рассмотренных нами собственно лексических архаизмов имеют производную основу, и лишь около 20% - непроизводные слова (15% - заимствования, 5% - старославянизмы и исконно русская лексика).

Среди производных собственно лексических архаизмов примерно половина слов мотивирована активной лексикой, другая - устаревшей.

Основной причиной появления собственно лексических архаизмов, образованных от активных основ, является нарушение словообразовательной мотивированности производного устаревшего слова с позиций современного языка (считаем, это одна из причин, не позволяющих многим современным новообразованиям закрепиться в группе активной лексики).

Лексическое значение слова, по определению В. В. Виноградова, - это «предметно-вещественное содержание, оформленное по законам грамматики данного языка и являющееся элементом общей семантической системы языка» [Виноградов 1986: 10].

В современном русском языке семантика мотивированного слова определяется через значение однокоренного, находящегося с ним либо в отношениях словообразовательной мотивации, либо оно «тождественно значению другого во всех своих компонентах, кроме грамматического значения части речи» [Русская грамматика 1980: 133].

Семантику производного слова можно определить также и через его морфемный

состав, где каждая морфема является соответствующим репрезентантом одного из компонентов значения членимого слова. «Членение слова на значимые части есть выделение в его лексическом значении семантических компонентов, выражаемых этими частями» [Улуханов 1977: 83].

Мы будем исходить из того, что в толковых словарях словарная дефиниция отражает общую семантическую структуру лексемы, представителем семантического ядра которой является корень, заключающий в себе «основной элемент лексического значения слова» [Русская грамматика 1980: 124].

При сопоставлении семантики, обусловленной структурой собственно лексических архаизмов, с их общей семантической структурой обнаруживаются следующие закономерности.

С позиций современного языка в морфемной структуре многих образованных от активных основ собственно лексических архаизмов корень не является репрезентантом ядерного значения общей семантической структуры слова, а представляет неосновные или коннотативные компоненты его семантики. Подобное несоответствие формы слова вкладываемому в него содержанию связано с тем, что производный архаизм мотивируется не всей семантикой производящего, а его вторичными значениями либо коннотатив-ными оттенками. В современном языке при абсолютивном употреблении производное слово воспринимается как мотивированное всем значением производящего, а в этом случае корень собственно лексического архаизма также возвращает себе основное, ядерное значение. В результате образуется несоответствие значения архаизма, обусловленного морфемным составом, его общей семантической структуре.

Так, например, собственно лексический архаизм чувствилище (познавательные и мыслительные способности человека), исходя из его морфемной структуры, может толковаться как «место (или предмет), где находятся чувства, т. е. вместилище чувств» или как «предмет, обла-

дающий способностью чувствовать». Анализ общей семантической структуры архаизма чувствилище показывает, что активный производящий глагол чувствовать мотивирует устаревшее имя не основным, а одним из вторичных значений: «уметь воспринимать и понимать» В абсолютивном употреблении архаизм чувствилище воспринимается как мотивированный основным значением глагола чувствовать (т.е. испытывать какое-л. чувство, ощущать), вследствие чего корень -чувств- возвращает себе основное значение «способность испытывать, воспринимать внешние воздействия, а также само такое ощущение». В результате семантика архаизма, обусловленная морфемным составом, перестает соответствовать его общей семантической структуре. Это противоречие разрешается переходом имени чувствилище в пассивный словарный запас, а в современном языке остаются функционировать активные существительные интеллект (мыслительная способность, умственное начало у человека) и разум (способность логически и творчески мыслить; высшая ступень в познавательной деятельности человека; ум, интеллект), общая семантическая структура которых аналогична значению архаизма чувствилище.

Семантика корня при синонимическом значении словообразовательных аффиксов не соответствует ядерной части общей семантической структуры слова у архаизмов совопросник (собеседник, спорщик), совместник (соперник), взлизина (залысина), чернец (монах), невечерний (негаснущий, немеркнущий), об-лежание (осада, окружение), отъезжий (отдаленный), переведенец (переселенец), повалуша (общая спальня), подблюдник (поддонник), предместник (предшественник) и многие другие.

Мотивация неосновными (вторичными или коннотативными) значениями активных производящих слов пробуждает в производных собственно лексических архаизмах образность, экспрессивность, которые позволяют производному наименованию функционировать в различных стилях речи но при этом требуют определен-

ного контекста, с наибольшей полнотой раскрывающего семантику устаревшего слова (например: павлиниться - "принимать надменный, спесивый вид"; "гордиться, чваниться"; вьюнить - "ловко перебегать с места на место, незаметно проскальзывая"; звездить - "заставлять сверкать, искриться" и др.).

Мотивированные устаревшими словами собственно лексические архаизмы можно объединить в три группы. Квалифицирующим признаком при этом становятся структурно-семантические особенности производящей основы.

К первой группе относятся слова, мотивированные лексемами с большой степенью устарелости либо уже выпавшими из словарного состава языка, либо находящимися на грани выхода. В большинстве случаев такие производящие основы являются непроизводными (исходными). Они могут быть различными по своему происхождению: дуван (тюрк.) "добыча" -> дуванить "распределять добычу между участниками"); ферлакур (фр.) "волокита" -> ферлакурить "ухаживать за женщинами, быть волокитой, ловеласом", фриштик (нем.) "завтрак" -> фриш-тикать "завтракать" и др.

АШУРКОВА Т.Г. - 2009 г.

ПРОБЛЕМЫ МЕТОДОЛОГИИ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ И ОБЩЕСЛАВЯНСКИЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АТЛАС

ВЕНДИНА Т. И. - 2010 г.

Лексика, переставшая активно использоваться в речи, забывается не сразу. Какое-то время устаревшие слова еще понятны говорящим, знакомы им по художественной литературе, хотя при общении людей в них уже не возникает потребности. Такие слова переходят в состав лексики пассивного запаса, они приводятся в толковых словарях с пометой (устар.). Их могут использовать писатели, изображая прошедшие эпохи, или ученые-историки при описаний исторических фактов, но со временем архаизмы совсем уходят из языка. Так было, например, с древнерусскими словами комонь - «конь», усние - «кожа» (отсюда заусеница), черевье - «вид обуви». Отдельные устаревшие слова иногда возвращаются в состав лексики активного словарного запаса. Например, не употреблявшиеся какое-то время слова солдат, офицер, прапорщик, гимназия, лицей, вексель, биржа, департамент теперь вновь активно используются в речи.

Особая эмоционально-экспрессивная окраска устаревших слов накладывает отпечаток на их семантику. «Сказать, что, например, глаголы грясти и шествовать (...) имеют такие-то значения без определения их стилистической роли, - писал Д.Н. Шмелев, - это значит, по существу, отказаться именно от их семантического определения, подменив его приблизительной формулой предметно-понятийных сопоставлений». Это ставит устаревшие слова в особые стилистические рамки и требует к ним большого внимания.

Голуб И.Б. Стилистика русского языка - М., 1997 г.

Устаревшая лексика в современном русском языке. Причины «ухода в пассив». Историзмы как вид устаревших слов. Архаизмы и их разновидности. Лексические и семантические архаизмы. Словари устаревших слов.

Устаревшая лексика - это слова современного русского языка, вышедшие из активного употребления, но сохранившиеся в пассивном словаре и в большинстве своем понятные носителям языка. Поэтому такие, например, слова древнерусского языка, как магир («повар»), мага («туман»), майдан («базарная площадь»), не входят в словарный состав современного русского языка, даже в его пассивный запас, а относятся к более древнему русскому языку. Такие слова обычно не включаются в толковые словари современного русского языка, их место - в исторических словарях (Н.М. Шанский называет их «старинными» словами). Устаревшие же слова - это слова хотя и вышедшие из активного употребления, а потому и относящиеся к пассивному словарю, но все же - современного русского языка, понятные большинству его носителей. Поэтому они включаются в словари современного русского языка, но с соответствующей пометой «устар». Например: БЕССРЕБРЕННИК (устар.) - «бескорыстный человек». Правда, критерий этот не всегда выдерживается, поэтому в словарях используют еще и помету «стар.» для лексики, утраченной современным русским языком. Например: БРАДОБРЕЙ (стар.) - «то же, что парикмахер».

В современной речи устаревшие слова употребляются либо для стилизации «под старину» (например, в романе А. Толстого «Петр Первый» или поэме Д. Кедрина «Зодчие»), либо для создания высокого, торжественного, поэтического слога. Некоторые часто употребляющиеся устаревшие слова становятся как бы постоянными спутниками поэтической речи, и за ними закрепляется еще и определенная стилистическая окраска - поэтическая. Например, у слова ОЧИ:

У соседних мальчишек, что ловят грачей

И несут в рукавах полушубка отцова,

Я видал эти синие звезды очей,

Что глядят с вдохновенных картин Васнецова (Д. Кедрин)

Жизни нить все короче,

Ночью смотрят в глаза

Мудрой Азии очи,

Как степная гроза. (В. Луговской)

Устаревает лексика по разным причинам, как лингвистическим (слово вытесняется другим, новым синонимом), так и экстралингвистическим (слово устаревает вместе с вещью, понятием, которое оно называет). Поэтому устаревшие слова подразделяются на две группы: архаизмы и историзмы.

Архаизмы (от греч. archaios - «древний») - это устаревшие слова, которые были вытеснены из употребления другими словами-синонимами, более употребительными. Так, многие названия частей тела человека заменились другими, в результате чего прежние слова ушли в пассивный запас: выя (шея), ланиты (щеки), персты (пальцы), зеницы (глаза), уста (губы), десница (рука). Теперь они употребляются лишь в поэзии как стилистическое средство, например, в «Пророке» А.С. Пушкина: «Перстами легкими, как сон, моих зениц коснулся он, Отверзлись вещие зеницы…», «И он к устам моим приник и вырвал грешный мой язык, И празднословный, и лукавый, И жало мудрыя змеи в уста замершие мои Вложил десницею кровавой».

Именно такие слова приводятся в толковых словарях с пометой «устар.» (сопровождаемой иногда и стилистической пометой) и синонимическим толкованием: сей (устар., высок.) - этот; оный (устар., высок.) - тот; сиречь (устар., книжн.) - то есть; вельми (устар.) - очень; брань (устар.) - бой; бренный (устар.) - преходящий; приватный (устар.) - частный и т.п.

Возможность синонимической замены может служить приметой архаизма (в отличие от историзма).

Архаическим может стать не только слово, но и его форма или значение, в таком случае помета «устар» ставится в словарях перед этим значением. Например: муж - 2. устар. «мужчина». Я слышу речь не мальчика, но мужа (П.) Такие архаизмы называются семантическими.

Таким образом, различается несколько типов архаизмов:

1) лексические (устаревшее слово): десница (правая рука), бражник (пьяница), доколе (до каких пор), лепота (красота), щелкопер (писака), сеча (битва), ветрило (парус);

2) фонетические (устаревшее произношение): воксал (вокзал), нумера (номера), сторы (шторы), кошемар (кошмар);

3) словообразовательные (устаревшая словообразовательная модель): дружество (дружба), рыбарь (рыбак), балтический (балтийский), италийский (итальянский), башкирец (башкир), музеум (музей);

4) грамматические (устаревшая грамматическая форма): листы (листья), облак (облако), рельса (рельс);

5) семантические (устаревшее значение): классы (уроки), поезд (вереница повозок), возмущаться (бунтовать), дом (заведение) и др.

Историзмы - это слова, устаревшие вместе с определенным явлением действительности, предметами или понятиями, утраченными самой действительностью, которые они называли. Поэтому у них нет синонимов в активном словаре. Это наименования устаревших мер (аршин, локоть, золотник), денег (грош, алтын), одежды (армяк, камзол, сюртук, кринолин, фрак), должностей, званий, сословий (городничий, урядник, пристав, боярин, ротмистр, корнет, кавалергард, гардемарин), средств передвижения (возок, шарабан, линейка, карета, экипаж) и т.п. Целые лексико-семантические поля историзмов относят нас к прошлому, к жизни и быту прошлых эпох. Например, ЛСП «дворянское гнездо» включает несколько ЛСГ: двор, дворянин, дворецкий, придворные; барин, барство, барыня, барчук, барышня; дворня, лакей, горничная, ключница, камердинер; гувернер, гувернантка, кормилица; граф, князь, барон и др. ЛСП «советская власть» включает несколько ЛСГ уже устаревших или устаревающих слов и понятий: пионер, октябренок, комсомолец, дружина (пионерская), комитет (комсомола), учком (ученический комитет), райком, крайком, субботник, воскресник, горсовет, совнарком, чека, чекист, продразверстка, нэп, колхоз, совхоз, колхозник, колхозница и т.п.

Специфика историзмов (экстралингвистический характер) заставляет соответственно описывать их в толковых словарях: в толкование включается т.н. «исторический компонент» - указание на принадлежность к определенному историческому периоду. Например:

Барин. В дореволюционной России: человек из привилегированных классов.

Берковец. Старая русская мера веса, равная 10 пудам.

Чека. Сокращенное название Чрезвычайной комиссии, существовавшей в период 1918-22 гг.

Челядь. При крепостном праве: дворовые слуги помещика.

Ямской. В старину: относящийся к перевозке на лошадях почты, грузов, пассажиров.

Таким образом, устаревшая лексика описывается в обычных толковых словарях, только слова эти снабжаются определенными «историческими» пометами.

Однако существуют и специальные словари устаревшей лексики. Все они вышли в 90-е годы ХХ века. Это «Словарь редких и забытых слов» В.П. Сомова (1995), включающий не столько устаревшие (но употребляемые в литературе), сколько именно редкие и забытые слова и выражения XVIII-XIX вв., в том числе архаизмы, экзотизмы, варваризмы, профессионализмы и т.п., так что он носит смешанный характер. Ряд словарей (в том числе учебных, школьных) посвящены объяснению только архаизмов и историзмов. Так, например, в словаре-справочнике «Редкие слова в произведениях авторов XIX века» Р.П. Рогожниковой (1997) описывается устаревшая лексика, которая встречается у русских классиков, но не вошла в толковые словари. Такого же типа более ранний «Школьный словарь устаревших слов русского языка: по произведениям русских писателей XVIII-XIX вв.» Р.П. Рогожниковой и Т.С. Карской (1996) и «Словарь устаревших слов (по произведениям школьной программы» (Сост. Ткаченко Н.Г., Андреева И.В и Баско Н.В., 1997 г.). В них вошли слова типа жалованье, жандарм, заседатель, земство, извозчик, имение, институтка, казакин, казачок (мальчик-слуга), камергер, камилавка, капрал, княжна и т.п. Все слова, помимо объяснения значений, иллюстрированы примерами из художественной литературы.

К словарям устаревших слов можно, пожалуй, отнести и словарь, отразивший лексику, уходящую в прошлое буквально на наших глазах. Это «Толковый словарь языка Совдепии» В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитиной (1998). Словарь возвращает читателя в наше недавнее языковое прошлое - советское, потому так и назван, т.е. в нем описаны т.н. «советизмы» - слова и выражения советского времени. Это такие слова, как агитка, агитпункт, Андропов (название г. Рыбинска в 1984-1989 гг.), братский (братские страны, братская республика), дружинник, Искра (женское имя 20-30-х гг.), колхоз, красный (революционный: красный командир), нэп, обком и т.п.

УДК 808.1 ББК 84(2=411.2)6

СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА АРХАИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКИ КАК КОНСТИТУЕНТОВ АВТОРСКОГО ИДИОСТИЛЯ

(на материале произведений поэзий Б. Ахмадулиной)

I Кадим Мундер Мулла, Хишам Али Хуссейн

Аннотация. В статье дана структурно-семантическая характеристика архаической лексики как конституентов авторского идиостиля в произведениях поэзии Б. Ахмадулиной; определение термину «идио-стиль» в современной лингвистике; соотнесены понятия «устарелая лексика», «архаизмы», «историзмы»; выявлено, что структурно-семантическая характеристика архаической лексики в произведениях поэзий Б. Ахмадулиной репрезентирована стилистическими славянизмами, соматическими наименованиями, использованием пушкинской лексики, славянизмов с префиксом воз- (вос-), грамматическими формами.

Ключевые слова: архаическая лексика, идиостиль, «устарелая лексика», «архаизмы», «историзмы», структурно-семантическая характеристика.

382 STRUCTURAL AND SEMANTIC CHARACTERISTICS OF ARCHAIC VOCABULARY AS CONSTITUENTS OF AUTHORS" IDIOSTYLE (Based on B. Akhmadulina"s Works of Poetry)

I Kadim Munder Mulla, Hisham Ali Hussein

Abstract. The article analyzes the structural and semantic characteristics of the archaic vocabulary as constituents of writer"s idiostyle in B. Akhmadulli-na"s works of poetry and presents the definition of "idiostyle" in modern linguistics. The concepts of "obsolete vocabulary", "archaisms", "historicisms" have been correlated. It has been explained that the structural and semantic characteristics of the archaic vocabulary in B. Akhmadullina"s works are represented by stylistic Slavic vocabulary, somatic names, the usage of the Pushkin vocabulary, Russian words with prefixes воз- (вос-), grammatical forms.

Keywords: archaic vocabulary, idiostyle "obsolete vocabulary", "archaisms", "historicisms", structural and semantic characteristics.

Современный этап развития лингвистики свидетельствует о том, что лексический состав языка, представленный в тексте конкретного художественного произведения, подчинен целому ряду факторов, среди которых одним из важнейших остается принадлежность произведения определенному жанру, или тот эстетический принцип, согласно которому автор моделирует, с одной стороны, изображаемый мир, а с другой, - средства его вербализации. Кроме этого, каждое отдельное произведение характеризует и идиостиль автора, который неоднократно становился объектом исследования различных дисциплин. В лингвостилистике его рассматривают как систему, которая использует индивидуально-эстетические средства для выражения (В.В. Виноградов), коммуникативно-когнитивная платформа языковой личности, творца художественного дискурса (В.И. Карасик); в психолингвистике - как креативный способ дискурсивной реализации значимых для языковой личности смыслов (доминант) (А.В. Кинцель); в коммуникативной стилистике - как сложная многоуровневая структура личности автора, система концептуально значимых для писателя принципов организации текста (А.П. Бабушкин); в когнитивной лингвистике - как совокупность языковых и ментальных структур художественного представления писателя, языковое воплощение индивидуальной ментальной сущности автора (Н.Н. Болдырев, В.И. Герасимов, В.В. Петров, H. Picht); в когнитивной поэтике исследования идиостиля основывается на применении методологической платформы когнитивной лингвисти-

ки, лингвопоэтики, когнитивнои психологии, теоретико-методологических основ когнитивной науки, которая сосредотачивается на изучении интеллектуальной деятельности, процессов мышления, обработки, усвоения и передачи информации отдельной личностью (Р.А. Будагов, R.L. Trask, Н. Parret).

Как правило, центральной единицей исследования когнитивного аспекта идиостиля признается индивидуально-авторский художественный концепт, а современный вектор изучения идиостиля направлен на рассмотрение концептуальных приоритетов писателя и их языковой реализации (Н.С. Болотнова, Р.А. Будагов, М.Я. Дымарский и др.).

Исследования последних лет демонстрируют интерес к проблемам, которые связаны с развитием самого языка, с одной стороны, к определенным механизмам, позволяющим усовершенствовать имеющие способы, служащие для номинации лексических единиц, а с другой - актуализации тенденций к развитию слова вообще и всего лексического фонда в частности. Лексическими элементами русского языка, то есть литературного русского, семантическая основа которых характеризуется маркированностью, исследованию поддавались неологизмы. При этом пласт устаревшей лексики, как самостоятельный научный объект исследования, перестал находиться в поле зрения исследователей-языковедов и изучался лишь вместе с другими проблемами языкознания (труды Л.А. Булаховского, И.Р. Гальперина, А.Н. Гвоздев и других). В современной лингвистической литературе есть работы, в которых описаны все

возможные процессы архаизации (А.В. Коваленко) как в русском языке, так и английском, немецком и французском языках, которые, в свою очередь, актуализировали, с одной стороны, ключевые процессы для архаизации лексических единиц, охватывающих значительную группу словарного состава русского языка, а с другой, - дальнейшую разработку вопросов, которые связанны с процессом архаизации лексических единиц, потребностью создания и / или усовершенствования структурной и семантической таксономии существующих устаревших слов. Стилистический диапазон, представленный также же в пассивном словаре, заслуживает особенного внимания. Речь идет о представленных в публицистических, художественных и иных произведениях такого вида лексических единиц.

Идиостиль автора художественного произведения определяется как опосредованный в художественном тексте культурно-ментальный портрет писателя, который отображается в специфике индивидуально-авторской концептуализации действительности и детерминируется системой личностных ценностей .

Если повествовать об устаревшей лексике определенной системы литературного языка, актуализируется вопрос, что считать архаизированной лексикой. Развитие и изменения в любой сфере жизнедеятельности народа непременно отражаются в лексической системе его речи. Язык имеет динамический характер, поэтому его словарный состав подвергается постоянному развитию и обновлению. Однако обогащается не толь-

ко активный, но и пассивный запас языка, ведь новое формируется не путем отбрасывания старого, а его пополнением. Впервые в лексикографическую теорию понятие пассивного запаса языка ввел Л.В. Щер-ба, разделив словарный состав языка с частотностью употребления лексических единиц .

По определению П.М. Денисова, пассивный запас языка является широким и сложным по своей структуре объединением лексическим пластом. Критериями отнесенности лексических единиц к пассивному запасу ученый называет хронологический, стилистический, а также ж семантический. Объединение в совокупности и семантического, и хронологического критериев оказывается очень эффективным и полезным при изучении лексики, потому что они обозначают определенные культурные и культурологические реалии, поскольку в лексическом значении таких слов будут существовать семы, которые будут относить данную реалию к тому или иному культурного хронотопу . При этом М.В. Арапов считает, что в пассивный запас можно отнести лексические единицы, употребление которых связано некоторыми особенностями и спецификами тех явлений, которые они называют и / или обозначают, и лексические единицы, которые являются уже известными для определенной группы носителей языка, которые используются только в конкретных функциональных разновидностях языка .

Понятие «архаизм» может использоваться как в широком, так и узком значениях: он обозначает все устаревшие слова, включая историз-

мы, или исторические лексические единицы (труды Л.А. Булаховского и других), а также может служить и противопоставляться историзмам, то есть быть обозначением только одной категории устаревшей лексики (И.Р. Гальперин и многие другие).

Для обозначения слов, входящих в пассивный запас языка, многие отечественные лингвисты используют термин «устарелая лексика», разновидностями которой есть историзмы и архаизмы. Среди ученых сформировалось широкое и узкое понимание архаизмов. В состав архаизмов может входить собственно архаичная лексика, или историзм, редко употребляемые слова. Различие между архаическими (архаизмами) и историческими (историзмами) лексическими единицами заключается в различии приемов их введения в художественный текст. Для ввода историзма характерным является прямой способ: эксплицитное или имплицитное толкование, толкование слова с помощью уточнения и / или пояснительных слов. Зато архаизмы входят в лексико-стилистическую парадигму, то есть имеют синонимы и антонимы. Функционирование архаизма в тексте может происходить путем включения устаревшего слова в синонимический ряд, его сочетаемости с современным словом. Лексические архаизмы, как правило, относятся к лексике, представленной в книжных версиях, они обозначают слова, которые были вытеснены из повседневного употребления другими синонимичными им словами, но не исчезли из языка, а продолжают функционировать в ней, хотя сфера их деятельности резко сужается [там же].

Следует также заметить, что сам процесс архаизации не является пря-

молинейной процедурой. Часто устаревшие слова подлежат процессу ресе-мантизации, то есть переосмыслению значения слова, расширению его семантики, вследствие чего они снова могут возвращаться к активному составу языка. Архаизмы, использованные в тексте, должно быть всегда являются мотивированным. Как известно, жанр определяет систему композиционно-речевых форм текста, природу художественного времени, особенности лексической структуры. А.В. Коваленко повествует о том, что устарелая лексика является одной из жанрово образующих признаков исторического произведения, несмотря на ее реализацию прагматической направленности этого жанра по созданию исторического колорита .

Прагматическая направленность жанра исторического произведения, обусловленная его жанровой и стилистической доминантами, или жанро-во-стилистической характеристикой, определяет такие его жанровые признаки, как охват материала, художественный хронотоп, позиция автора относительно изображаемого. 385

Свидетельство современного этапа развития лингвистической науки говорит о повышенном интересе к комплексному исследованию и изучению творческой языковой личности, под которой, за Ю.Н. Карауловым, понимается все разнообразие способностей и характеристик определенного человека, который обусловливает восприятие, а потом создание речевых текстов (произведений) . Взятые в совокупности любые произведения писателя могут передавать конкретные фрагменты, которые связаны с действительностью, поэтому могут служить отличным материалом

для конструирования / моделирования речевого портрета в сознании языковой личности определенного писателя в соответствии с его восприятием и отображением.

Предлагаем рассмотреть роль архаизмов в моделировании авторского идиостиля на материале произведений поэзий Б. Ахмадулиной, представленных в сборнике «Нежность» .

Необходимо отметить, что идио-стиль Б. Ахмадулиной называли таким, который был «отделанный под старину», но при этом подчеркивалось, что сама «архаика» считалась неотделимой от новаторских изысканий. В. Ерофеев отмечает, что у Б. Ахмаду-линой не было сомнений касательно выбора поэтики, поэтому она «предпочла... сложный, но заархаизирован-ный язык» . Ученый считает, что, обращаясь к архаической лексике, поэтесса пыталась призвать своих коллег по цеху восстановить существовавшие в свое время представления о благородстве, понимания о достоинстве и чести [там же].

Б. Ахмадулину всегда интересовала архаика, так как она имеет своеобразное свойство представить в литературном произведении колорит или особенность определенной исторической эпохи. Функции стилизации и экспрессивизации поэтессы нередко соединяются в ее произведениях.

Исследователи, которые долгое время изучали творчество Б. Ахмаду-линой, обратили внимание, что стилистические славянизмы, встречающиеся в ее произведениях, позволили выделить названия предметов, явлений и свойств неязыкового мира: 1) люди - дщерь, жена, отрок, владыка, свершитель; 2) животные, растения, некоторые явления приро-

ды - вран, елень, огнь, ветр, древо; 3) части тела - лик, ланиты, длань, власы, вежды, рамена; 4) места - град, брег, чертог, врата, ложе, зерцало; 5) действия, состояния - глад, хлад, младость; 6) физические процессы - восстать; 7) мыслительные процессы - внимать, ведать; 8) эмоциональные состояния - взлюбить; 9) восприятия - зреть, узреть. Кроме этого, наблюдаются также славянизмы, которые определяют указание времени (днесь, присно), места (отсель, долу) и т.д.

Академик Л.В. Щерба неоднократно называл примеры архаизмов (историзмов), которые обозначают давно ушедшие артефакты и поэтому они не известны сегодня, но пример, взятый из произведения «Капитанская дочка» (А.С. Пушкин), - существительное «младенчество» (Все мои братья и сестры умерли во младенчестве), подчеркивая, что мы воспринимаем сущность этого слова, однако на сегодняшний день мы используем его иначе. Таким образом, Б. Ахмаду-лина применяет это слово в стихотворении «Биографическая справка», когда пишет о М. Цветаевой:

Все началось далекою порой, в младенчестве, в его начальном классе («Биографическая справка»).

Б. Ахмадулина в своих произведениях использует и соматические наименования, которые представлены, как правило, архаизмами: очи, лик, чело, уста, персты, чрево, лоно:

Юродивый там обитал вязальщик.

Не бельмами - зеницами седыми

(«Вокзальчик»).

Когда поэтесса обращается к архаической лексике, она прежде всего на-

меревается найти определенную преемственность, поскольку она чувствует свою связь с культурой прошлых лет - например эпоху А.С. Пушкина.

Основная тема произведений поэзий Б. Ахмадулиной - дружба, которая в ее творчестве восходит к творчеству А.С. Пушкину:

Уже ты мыслишь о друзьях Все чаще способом старинным, И сталактитом стеаринным Займешься с нежностью в глазах

(«Свеча»).

Когда поэтесса писала стихи о дружбе, она часто использовала лексику А.С. Пушкина:

Согласьем розных одиночеств

Составлен дружества уклад.

И славно, и не надо новшеств

Новей, чем сад и листопад

(«Свеча»).

Одной из характеристик языка и идиостиля Б. Ахмадулиной являются славянизмы с префиксом воз- (вос-), которые вместе с корнем конкретного глагола окрашивают слово эмоциями. Так, например, в произведении (стих) «Плохая весна» поэтесса использует глагол «возжелал» (Как выгоды, он возжелал страданья), в «Я завидую ей - молодой...!» - глагол «возжигала» (Возжигала зрачок золотой), в «Пашка» - глагол «возлюбил» (Я возлюбил его огня осанку), глагол «вос-помню» (Я этот взгляд воспомню в крайний час), в «Февраль» - деепричастие «воссияв» (И, странно воссияв окрест), в «Мгновенье бытия» - существительное «возглавие», прилагательное «возлюбленная» (Возглавие стола - возлюбленная лампа)

Наблюдаются также архаичные грамматические формы - зватель-

ный падеж в названии для молитвы (Дево, радуйся! Я - не умею припомнить акафист).

В «День-Рафаэль» представлена аллюзия на произведение А. Мерзля-кова «Среди долины ровныя...», поэтому прослеживается архаическая форма родительного падежа, которые представлен в женском роде:

Но мертвый дуб расцвел Средь ровныя долины.

Грамматическая форма (грамматический архаизм) может служить не только средством высокого стиля, но и средством иронии (Так, значит, как вы делаете, други? («Так, значит, как вы делаете, други.?»)).

Архаическая форма время от времени поддается рефлексии:

Есть тайна у меня от чудного цветенья, здесь было б: чуднАГО -

уместней написать (Б. Ахмадулина «Есть тайна у меня от чудного цветенья.»).

Еще один пример, который это иллюстрирует:

А мимо них любители сотерна неслись к нему под тенты полосаты.

(Б. Ахмадулина «Вокзальчик»).

Последняя грамматическая форма полосаты, которая напоминает читателю пушкинские времена, следует считать морфологическим поэтизмом .

В. Губайловский утверждает, что в принципе вся архаическая лексика представлена внутри поэтического словаря и, если в произведениях встречаются формы, которые употребляются в повседневной речи любого человека, то эти стилистические формы противоречат архаическим.

Исследователь говорит, что словарь идиостиля Б. Ахмадулиной - это словарь «высокого стиля», а ее стихи не только содержат архаические единицы в большом количестве, но и сильно перенасыщены разными архаическими средствами .

Собственный словарь Б. Ахмаду-линой можно также же считать словарем од Державина (словарь XVIII века), так как поэтессе удалось охватить все, что прослеживается в языке. Использование различных пластов языковых средств позволило Б. Ахмадулиной сделать произведения насыщенными, наполненными глубинными смыслами.

Если взять современное слово или слово, появление которого в русском языке произошло не очень давно, оно имеет определенную связь вообще со всем русским языком как в современности, так и в его развитии:

Его бессмертье - длительность надзора, каким еще не вдосталь допекли, но превзошли терпимость Бенкендорфа.

Б. Ахмадулина использовала «вдосталь допекли» - словосочетание, которое представляет совокупность двух разных языковых пластов. Так, например, с одной стороны, современный глагол «допекли», а с другой, - архаическая единица «вдосталь» [там же]. Обращаем внимание на то, что архаизмы взаимодействует в поэтическом тексте с различными пластами, например, с советизмами:

Кондитер фабрики соседней (по кличке «Большевик»), и оный

Удачлив: плод усердий съеден

(«Изгнание елки»)

Суммируя, хочется вспомнить слова О. Кушлина, который отмеча-

ет, что «поэт всегда прав», потому что его творчество нацелено не на то, чтобы испортить язык, а, наоборот, осмыслить и обновить, причем, осуществить обновление посредством реконструкции старых / древних форм, которые употребляются не механически, а по законам, установленным писателем, то есть в соответствии с законами самого языка . Недаром Е. Шварц, которая активно исследовала творческий путь Б. Ах-мадулиной, подчеркнула в предисловии к труду «Ларец и ключ», что присутствие Б. Ахмадулиной в поэзии восстановило все пробелы в истории русской литературы - она заполнила пустые места, которых было недостаточно в Пушкинской плеяде.

Таким образом, делаем выводы следующим образом:

1. Идиостиль автора художественного произведения определяется как опосредованный в художественном тексте культурно-ментальный портрет писателя, который отображается в специфике индивидуально-авторской концептуализации действительности и детерминируется системой личностных ценностей.

2. Устаревшая лексика - это слова, употребление которых носителями языка воспринимаются как устаревшие лексические единицы. Синонимами устаревшей лексики можно назвать как архаизмы, так и историзмы. Если в состав архаизмов может входить собственно архаичная лексика, или историзм, редко употребляемые слова, то разница между такими лексическими единицами заключается в различии приемов их введения в художественный текст.

3. Творчество Б. Ахмадулиной характеризуется высокой степенью

употребления архаической лексики, что отличает ее авторский идио-стиль. Поэтому намеренная архаизация, которая связана с обращением на традиции использования архаизмов, продиктована, как правило, идеей стихотворения, содержанием такого вида текста - все это является важнейшей особенностью идио-стиля Б. Ахмадулиной.

4. Структурно-семантическая характеристика архаической лексики как конституентов авторского идио-стиля Б. Ахмадулиной представлена: а) стилистическими славянизмами (наименования людей, животных, растений, некоторых явлений природы, части тела, места, действия, состояния, физические и мыслительные процессы и т.д.); б) соматическими наименованиями; в) использованием пушкинской лексики; г) славянизмами с префиксом воз-(вос-); д) грамматическими формами (звательный падеж, средства иронии, рефлексии и т.д.).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОЧНИКОВ

1. Павловская, О.Е. Стиль как прототипиче-ская категория гуманитарных наук (системно-терминологический аспект): дис. ... д-ра филол. наук [Текст] / О.Е. Павловская. - Краснодар, 2007. - 328 с.

2. Щерба, Л.В. Языковая система и речевая деятельность [Текст] / Л.В. Щерба. - Л.: Наука, 1974. - 428 с.

3. Денисов П.Н. Лексика русского языка и принципы ее описания [Текст] / П.Н. Денисов. - М.: Русский язык, 1993. - 248 с.

4. Арапов, М.В. Пассивный словарь [Текст] / М.В. Арапов // Большой энциклопедический словарь. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. - С. 369.

5. Коваленко, О.В. Хронологически маркированная лексика как фактор текста в жанре исторического романа (на материа-

ле художественной прозы В. Скотта): дис. ... канд. филол. наук [Текст] / О.В. Коваленко. - Одесса, 2002. - 202 с.

6. Караулов, Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения [Текст] / Ю.Н. Караулов // Язык и личность. - М.: Наука, 1989. - С. 3-15.

7. Ахмадулина, Б.А. Нежность [Текст] / Б.А. Ах-мадулина. - М.: Эксмо, 2012. - 352 с.

8. Ерофеев, В. Новое и старое в языке. Заметки о творчестве Б. Ахмадулиной [Текст] / В. Ерофеев // Октябрь. - 1987.

- № 5. - С. 191-192.

9. Романова, Н.Н. Словарь. Культура речевого общения: этика, прагматика, психология [Текст] / Н.Н. Романова, А.В. Филиппов. - М.: Флинта, 2009. - 304 с.

10. Губайловский, В. Нежность к бытию [Текст] / В. Губайловский // Дружба народов. - 2001. - № 8. - C. 145-165.

11. Кушлина, О. Современная русская поэзия в контексте истории языка [Текст] / О. Кушлина [Электронный ресурс]. - URL: http://www.litkarta.ru/dossier/o-kushli na-o-knige-l-zubovoi/ (дата обращения: 10.10.2017).

12. Parret, H. Discussing Language [ТехЦ / H. Parret. - The Hague-Paris: Mouton, 1974. - 384 p.

13. Picht, H. The Concept in Terminology a unit of thought, knowledge or cognition? [ТехЦ / H. Picht // Научно-техническая терминология: Науч.-техн. рефератив. сб.

М., 2002. - Вып. 2. - С. 7-11.

14. Trask, R.L. Language and Linguistics. The Key Concepts [Тех^ / R.L. Trask. - 2nd ed.

N.Y.: Routledge, 2007. - 370 p.

15. Бабушкин, А.П. Типы концептов в лек-сико-фразеологической семантике языка [Текст] / А.П. Бабушкин. - Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1996. - 103 с.

16. Болдырев, Н.Н. Когнитивная семантика: курс лекций по английской филологии [Текст] / Н.Н. Болдырев. - Тамбов: Тамбовский гос. ун-т, 2000. - 124 с.

17. Болотнова, Н.С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня [Текст] / Н.С. Болотнова. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 1992. - 309 с.

18. Будагов, Р.А. Литературные языки и языковые стили [Текст] / Р.А. Будагов. - М.: Высшая школа, 1967. - 374 с.

19. Булаховский, ЛЛ. Исторический комментарий к русскому языку [Текст] / Л.А. Булаховский. - К.: Рад. школа. 1958. - 488 с.

20. Гальперин, И.Р. Текст как объект лингвистического исследования [Текст] / И.Р. Гальперин. - 7-е изд. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. - 144 с.

21. Гвоздев, А.Н. Очерки по стилистике русского языка [Текст] / А.Н. Гвоздев. - М.: Учпедгиз, 1955. - 366 с.

22. Герасимов, В.И. На пути к когнитивной модели языка. Вступительная статья [Текст] / В.И. Герасимов, В.В. Петров // Новое в зарубежной лингвистике. - 1988. - Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. - С. 3-9.

23. Дымарский, М.Я. Проблемы текстообра-зования и художественный текст [Текст] / М.Я. Дымарский. - М.: Ленанд, 2001. - 293 с.

25. Кинцель, А.В. Психолингвистическое исследование эмоциоиально-смысловой доминанты как текстообразующего фактора

nnn [Текст] / А.В. Кинцель. - Барнаул: Изд-390 во АлтГУ, 2000. - 152 с.

26. Лесных, Е.В. О взаимодействии лингвистических и экстралингвистических факторов архаизации лексики [Текст] / Е.В. Лесных // Русский язык. Лингвистические наблюдения. - Липецк, 2000. - С. 99-107.

1. Ahmadulina B.A., Nezhnost, Moscow, Eks-mo, 2012, 352 p. (in Russian)

2. Arapov M.V., "Passivnyj slovar", in: Bolshoj enciklopedicheskij slovar, Moscow, Bolshaja Rossijskaja enciklopedija, 1998, p. 369. (in Russian)

3. Babushkin A.P., Tipy konceptov v leksiko-frazeologicheskoj semantike jazyka, Voronezh, Izdatelstvo Voronezhskogo gosudarst-vennogo universiteta, 1996, 103 p. (in Russian)

4. Boldyrev N.N., Kognitivnaja semantika: kurs lekcij po anglijskoj filologii, Tambov, Tambovskij gosudarstvennii universitet, 2000, 124 p. (in Russian)

5. Bolotnova N.S., Hudozhestvennyj tekst v kommunikativnom aspekte i kompleksnyj analiz edinic leksicheskogo urovnja, Tomsk, Izdatelstvo Tomskogo universitetata, 1992, 309 p. (in Russian)

6. Budagov R.A., Literaturnye jazyki i ja-zykovye stili, Moscow, Vysshaja shkola, 1967, 374 p. (in Russian)

7. Bulahovskij L.A., Istoricheskij kommentarij k russkomu jazyku, Kiev, 1958, 488 p. (in Russian)

8. Denisov P.N., Leksika russkogo jazyka i principy ee opisanija, Moscow, Russkij ja-zyk, 1993, 248 p. (in Russian)

9. Dymarskij M.Ja., Problemy tekstoobra-zovanija i hudozhestvennyj tekst, Moscow, Lenand, 2001, 293 p. (in Russian)

10. Erofeev V., Novoe i staroe v jazyke. Zametki o tvorchestve B. Ahmadulinoj, Oktjabr, 1987, No. 5, pp. 191-192. (in Russian)

11. Galperin I.R., Tekst kak obekt lingvistichesk-ogo issledovanija, 7nd., Moscow, Knizhnyj dom "LIBROKOM", 2009, 144 p. (in Russian)

12. Gerasimov V.I., Petrov V.V., "Na puti k kog-nitivnoj modeli jazyka. Vstupitelnaja statja", in: Novoe v zarubezhnoj lingvistike, 1988, Vyp. XXIII, Kognitivnye aspekty jazyka, pp. 3-9. (in Russian)

13. Gubajlovskij V., Nezhnost k bytiju, Druzhba narodov, 2001, No. 8, pp. 145-165. (in Russian)

14. Gvozdev A.N., Ocherki po stilistike russkogo jazyka, Moscow, Uchpedgiz, 1955, 366 p. (in Russian)

15. Karasik V.I., "O kategorijah lingvokulturolo-gii", in: Jazykovaja lichnost: problemy kom-munikativnoj dejatelnosti: Collection of scientific papers, Volgograd, Peremena, 2001, pp. 3-16. (in Russian)

16. Karaulov Ju.N., "Russkaja jazykovaja lichnost i zadachi ee izuchenija", in: Jazyk i lichnost, Moscow, Nauka, 1989, pp. 3-15. (in Russian)

17. Kincel A.V., Psiholingvisticheskoe issledo-vanie jemocioialno-smyslovoj dominanty kak tekstoobrazujushhego faktora, Barnaul, 2000, 152 p. (in Russian)

18. Kovalenko O.V., Hronologicheski markiro-vannaja leksika kak faktor teksta v zhanre istoricheskogo romana (na materiale hu-dozhestvennoj prozy V. Skotta), PhD dissertation (Philology), Odessa, 2002, 202 p. (in Russian)

19. Kushlina O., Sovremennaja russkaja pojezi-ja v kontekste istorii jazyka, available at: http://www.litkarta.ru/dossier/o-kushlina-o-knige-l-zubovoi/ (accessed: 10.10.2017). (in Russian)

20. Lesnyh E.V., "O vzaimodejstvii lingvis-ticheskih i jekstralingvisticheskih faktorov arhaizacii leksiki", in: Russkij jazyk. Lingvis-ticheskie nabljudenija, Lipetsk, 2000, pp. 99-107. (in Russian)

21. Parret H., Discussing Language, The Hague-Paris, Mouton, 1974, 384 p.

22. Pavlovskaja O.E., Stil kak prototipicheskaja kategorija gumanitarnyh nauk (sistemno-ter-minologicheskij aspekt), ScD dissertation (Philology), Krasnodar. 2007, 328 p. (in Russian)

23. Picht H., "The Concept in Terminology a unit of thought, knowledge or cognition", Nauchno-tehnicheskaja terminologija, Collection of scientific papers, Moscow, 2002, Vyp. 2, pp. 7-11.

24. Romanova N.N., Filippov A.V., Slovar. Kul-tura rechevogo obshhenija: jetika, pragma-tika, psihologija, Moscow, Flinta, 2009, 304 p. (in Russian)

25. Shherba L.V., Jazykovaja sistema i recheva-ja dejatelnost, Leningrad, Nauka, 1974, 428 p. (in Russian)

26. Trask R.L., Language and Linguistics. The Key Concepts, 2nd, New York, Routledge, 2007, 370 p.

Кадим Мундер Мулла, аспирант; доцент, Багдадский университет, Ирак, muntherkadhum@ mail.ru

Kadim Munder Mulla, Post-graduate Student; Associate Professor, University of Baghdad, Iraq, [email protected]

Хишам Али Хуссейн, аспирант, преподаватель, Багдадский университет, Ирак, hisham.ali@ mail.ru

Hisham Ali Hussain, Post-graduate Student, Lecturer, University of Baghdad, Iraq, [email protected]

«ДЕРЖАВНОЕ РУССКОЕ СЛОВО…». АРХАИЧНАЯ ЛЕКСИКА В ПОЭЗИИ НИКОЛАЯ ТРЯПКИНА

Рыжкова-Гришина Любовь Владимировна
Рязанский институт бизнеса и управления
кандидат педагогических наук, проректор по научной работе и международным связям

Аннотация
В статье поднимается вопрос об использовании в поэтической речи устаревших слов и выражений, выполняющих в тексте определенную стилистическую или смысловую функцию. На примере творчества Н.И. Тряпкина (1918 – 1999) рассматривается конкретные случаи использования архаичной лексики, помогающие передать различные психологические состояния лирического героя, отразить тонкое чувствование народной речи, решить изобразительно-выразительные задачи. Помимо этого, умение применять устаревшую лексику является свидетельством совершенного литературного слуха, необходимого для настоящего поэта, умеющего чувствовать народную речь.

«MAJESTIC RUSSIAN WORD...». ARCHAIC LEXICON IN NIKOLAY TRYAPKIN"S POETRY

Ryzhkova-Grishina Lyubov Vladimirovna
NSEI of HE «Ryazan institute of business and management»
Candidate of Pedagogics, pro-rector on scientific work, fellow-member of the Union of writers of the Russian Federation, the winner of literary competitions

Abstract
In article the question of use in poetic speech of outdated words and the expressions which are carrying out in the text a certain stylistic or semantic function is brought up. On the example of Tryapkin"s creativity (1918 – 1999) it is considered concrete cases of use of the archaic lexicon, helping to transfer various psychological conditions of the lyrical hero, to reflect a thin feeling of folk speech, to solve graphic and expressive problems. In addition, ability to apply outdated lexicon is the sign of the perfect literary hearing necessary for the real poet, able to feel folk speech.

Известно, что есть поэты, страстно желающие прослыть «народными» и для того, чтобы таковыми выглядеть, намеренно используют просторечные речевые выражения, устаревшие обороты, архаичную лексику в расчете на привлечение внимания читателя, хотя читатель (и это не зависит от степени его подготовленности и интеллекта) видит эту искусственность, натужность, ненатуральность и не идет у них на поводу. И если в течение какого-то времени они еще могут вводить их в заблуждение, то обман и своеобразное позерство рано или поздно обнаруживаются. В какие бы одежды ни рядилась подделка, она всегда останется подделкой. Таких поэтов перестают читать, быстро теряют к ним интерес и забывают. Лета – их удел.

Но есть другие поэты, которые говорят самыми, что ни на есть простыми и задушевными словами, и они звучат так, словно сказаны народом в какой-то невероятно глубокой древности, настолько они естественны, доходчивы, чисты и проникновенны. Николай Иванович Тряпкин – именно такой поэт, ему было достаточно написать любую их этих строк:

«Здесь прадед Святогор в скрижалях не стареет…»,

«Ты слышишь, батька? Август зашумел…»,

«Ты гуляй – не гуляй, ветер северный…»,

«Я на красную горку в ночи выходил…»,

«Поклонюсь одинокой рябине…»,

«Ай ты горькая доля, зловредный удел…»,

«Сколько вьюг прошумело за снежным окном…»,

«Истопил камелёк. Хорошо!»,

«В долине пестрели зацветшие злаки…»,

«Я припадал к началам рек…»,

«Кто с нами за вешние плуги?»,

«Ночка тёмная, осенняя, в деревне огоньки. Ой-да!»

И каждая из этих строк – картинка, рисунок, сюжет, откровение. И каждая их них словно взята из народной жизни и народной речи, так она безыскусно хороша, добротна слажена и естественна.

Но у Н.И. Тряпкина встречаются и собственно устаревшие слова и выражения. Обратимся к стихотворению 1969 года «Что там за вытнами?..»

Что там за вытнами ? Что там за вытнами ?

Эй, посмотри!

Грозы ль заходят с ночными пожарами?

Жгут ли стога за кустами ракитными?

Свет ли зари?

Что там в заказнике? Что там в заказнике?

Эй, отзовись!

Стонет ли филин с ночными шишигами ?

Рубят ли сосны ворюги-проказники?

Скачет ли рысь?

Что там за хутором? Что там за хутором?

Чу, бубенцы!

Скачет ли свадьба с весёлыми сватами?

Див ли стенит про какие-то смуты нам?

Звон ли росы?

Что там за ворохом? Что там за ворохом?

Эй, покажись!

Гости ль ночные за клунькою прячутся?

Сердце ль моё переполнилось шорохом?

Снова ли – рысь?

Что же так чуется? Что нам вещуется ?

Зной или град?

Грозно в ночи загораются сполохи,

Ропотно колос под ветром волнуется,

Дети не спят… .

Сразу обращают на себя внимание устаревшие слова, которые встречаются здесь буквально в каждой строфе: вытны (выть), шишиги, див, вещуется, стенит, клунька . Обратимся к толковым словарям.

Выть (вытны) – старинное разделение земель на выти, то есть участки земли, наделы, покосы.

Шишига – старинное название лихого человека, вора.

Див – мифическое существо индоевропейской (арийской) мифологии.

Стенать – стонать, кричать со стоном.

Клунька – сарай, рига.

Вещать – прорицать, предвещать будущее.

Перед нами – картина ночи, но ночи не спокойной и умиротворяющей, а тревожной, полной грозных предчувствий, где все смутно и неясно, и все тонет во тьме… И только какие-то недобрые предчувствия терзают лирического героя, не давая ему уснуть.

Ночь полна шума и шорохов – то ли это слышится глухое громыхание далекой грозы, то ли где-то невдалеке ухает филин, то ли ночные грабители озоруют, то ли рысь пробирается по своим знакомым тропам, то ли стонет бессонный и сказочный Див? Отчего так тревожно лирическому герою? Отчего такое беспокойство в сердце? Нет ответов на эти вопросы.

Но мы можем предположить, что это стихотворение как статическая картина, мгновенно зафиксировало именно такое – тревожно-боязливое, беспокойно-мятущееся состояние лирического героя, ведь лирическое стихотворение – это, как известно, картина запечатленного мига. Значит, именно таковы были ощущения поэта в этот год, месяц, день, час, минуту, миг… И эти ощущения словно перетекли, перевоплотились в стихотворные строчки, навсегда оставшись в них.

И мы теперь можем только гадать, почему лирическому герою (или самому поэту) в ту ночь было так тревожно, страшно, смутно, беспокойно? Почему в той ночи грозно загорались сполохи, не спали дети и волновался под ветром колос?

С уверенностью можно сказать, что создать именно такую картину и передать такое настроение в данном стихотворении поэту во многом помогла архаичная лексика, так как стилистическая нагрузка, которую она несет, способствует созданию таинственного и даже пугающего своей непостижимой древностью колорита.

В стихотворении «Что там за вытнами?» есть удивительная строчка. Лирический герой, обеспокоенный ночными шорохами, терзается предчувствиями, и это состояние смятения, как мы убедились, передано поэтом блестяще. Но данная строка была бы уникальной в любом контексте – так необычно ее содержание, вот она: «Звон ли росы…» .

Кому-то, может быть, она таковой не покажется, но для нас она стала неким откровением и свидетельством подлинного поэтического озарения, которое познал Н.И. Тряпкин, будучи поэтом чувствительной и восприимчивой души.

Вдумаемся в нее, эту короткую и звонкую, как капля, строчку. И зададим себе вопрос: может ли обычный человек слышать звон росы ? Возможно ли это вообще? И существует ли он в природе?

Но перед нами – Мастер Слова, настоящий кудесник, чуткий к малейшим проявлениям природных стихий. Ему, кажется, подвластно многое, и даже рост травы и звон росы слышны ему отчетливо. Это – свидетельство тонкой душевной организации, по нашему мнению, того самого Литературного слуха , без которого нет и не может быть настоящего поэта.

Архаизмы появлялись в стихотворениях Н.И. Тряпкина, как видим, далеко не случайно, они всегда выполняли в стихотворении ту или иную функцию.

Во-первых, они были для него вовсе не устаревшими словами, а общеупотребительными, обиходными, ежедневными.

Во-вторых, архаизмы использовались поэтом с определенной целью, обусловленной стилистической или смысловой задачей.

В-третьих, поэт понимал, что устаревшие слова имели и имеют просветительское значение, так как побуждают несведущего читателя заглянуть в словарь, чтобы выяснить смысл незнакомого слова. Не всякий читатель сейчас знает, к примеру, что такое сузем и кто такой лешуга , которых мы встречаем в стихотворении «Песня о великом нересте»: «Августовские ночи! И сузем , и лешуга , / И земной полубред. / Это было на Пижме, у Полярного круга, / У застывших комет» .

Сузем в словаре В.И. Даля – «глухой, сплошной лес» , дальние земли, ширь, пространство. Лешуга – это лесной дух, лесовик, леший.

Слова, по разным причинам вышедшие из употребления, всегда привлекали Н.И. Тряпкина, он относился к ним с большим интересом и вниманием, дотошно их изучал, собирал, пытался постичь глубинный смысл и мастерски использовал. Он, наконец, их просто хорошо знал, и эти устаревшие слова были для него живыми, современными, наполненными определенным смыслом, конкретикой крестьянской жизни, ароматом деревенского быта. Все эти вытны, выти, суземы, шишиги, стружки, оттоль, мовы, выи, лабазы, седелки, дровни, копылы были его средой обитания, отражением интересов и потребностей его души, свидетельством богатства внутреннего мира и следствием необычайной близости к народной культуре и неразрывной связи с нею.

В стихотворении 1977 года «Триптих», посвященном памяти Владимира Ивановича Даля, поэт ведет речь о «державном Русском Слове» и «хатулище понятий народных». Сразу же встает вопрос: что такое хатуль , в данном случае – хатулище ? Но сначала приведем стихотворение.

Где-то там, в полуночном свеченье,

Над землей, промерцавшей на миг,

Поднимается древним виденьем

Необъятный, как небо, старик.

И над грохотом рек многоводных

Исполинская держит рука

Хатулище понятий народных

И державный кошель языка .

Словарь В. И. Даля дает ответ на вопрос, что такое хатуль или катуль , это котомка, мешок . И сразу становится понятной и неслучайность появления этих устаревших слов, и самое главное – глубина тряпкинских строк, почему этот «необъятный, как небо, старик» держит своей исполинской рукой «хатулище», то есть громадный мешок народных слов и выражений и державный, царственный «кошель языка».

Эта глубина стала возможной благодаря мастерству поэта, которое в данном случае выражается в тонком чувствовании народной речи, в умелом использовании ее богатейших изобразительно-выразительных средств. И той поистине гениальной прозорливости поэта Н.И. Тряпкина, чье творчество представляет собой явление в отечественной литературе, до сих пор недооцененное и, видимо, не до конца осознанное современниками. Литературный мир и общественность еще как будто не осознали величие души, запредельное мастерство и масштабность поэзии Николая Ивановича Тряпкина, «гуслезвонца всея Руси».